[justwar]

Дорогие собратья-трасфаны! Как вы знаете, сегодня, в этот понедельник, я намеревалась выложить последнюю главу перевода Изгоя (я ее выкладываю уже, потерпите еще чуть-чуть, я сначала хочу кое-что сказать)
В честь этого знаменательного события автор написала специальное обращение к русским читателям и попросила меня перевести его и поместить перед главой. Что я, собственно и делаю. Хочу сказать, что я отправляла ей ссылку на посты с фиком и фанфик на трансфикшенз и она внимательно читает ваши отзывы! Если вы хотите написать что-либо для нее, напишите!

Вот оно:
« Написание фанфиков началось как хобби, но внезапно превратилось в источник большого удовлетворения, и немалая часть его происходит из той чести, которая была мне оказана, когда мои фанфики «Изой» и «Фиолетовый дождь» были переведены на русский язык.
Я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы прочитали их и позволили мне, несмотря на языковой барьер, дотянуться до русских трансфанов. Россия всегда занимала значительное место в моей жизни. У моей семьи особое отношение к вашей стране и для моих родителей она – одно из любимых мест для поездок. Что касается меня, некоторые из моих любимых писателей и режиссеров – русские, так что представьте мою радость, когда я получила из этой страны книжку в мягкой обложке, в которой был опубликован«Фиолетовый дождь»
Я также хочу поблагодарить JustWar. Это благодаря ей последняя глава будет выложена сегодня (неправда! –прим пер. )) иначе я бы отложила ее еще на пару месяцев, а может дольше…
Надеюсь, вы получите от концовки такое же удовольствие, какое получила я, когда писала ее.
С дружеским приветом из Мексики.
Taipan Kiryu


Изгой

Глава 40 Изгой


Одинокий робот стоял в пустоте. Ни света, ни жизни, ничего, только он и его вина, ноша, которую он будет нести до конца своих дней.
Громовержец шел по мертвым улицам и впервые в жизни мысль о полете не волновала его разум. Серые здания возвышались вокруг него, как надгробия в мавзолее, главнейший город Кибертрона был полностью лишен жизни. И все благодаря ему – его собственный разрушительный подарок этому миру.
В отдалении раздавались взрывы и выстрелы. Может, его собратья по оружию добивали не успевших уйти из города автоботов, а может они просто праздновали победу. А может просто стреляли друг друга, пьяные жалкой славой, заработанной не в честном бою. Так многое изменилось с тех пор, как Громовержец поверил в дело, обещавшее ему свободу, и еще так многое изменится.
Его шаги отдавались эхом на темных улицах, чьи здания свидетельствовали, что идет тот, кто принес им смерть. Темные окна глядели на него, обвиняюще, как отражения обнаженной, показывающей на него пальцем, души.
Он почувствовал, что уже близок к тому месту, куда шел, раньше, чем увидел его. Его глаза могли не заметить некоторых вещей, но искра видит все, и всегда будет напоминать ему о том, что он сделал. Наверное, это проклятие предателя – всегда носить в себе врага, врага, который не будет молчать. Выхода не было.
Вид жилища, в котором он провел свои детские годы, не принес ему успокоения. Надежда, на то, что он найдет хоть что-то напоминающее мир, умерла. Его создателя здесь не было, не было эха смеха и игр… и, конечно, здесь не было его самого. Кто бы он ни был, он умер в тот день, когда сделал своей эмблему, начерченную впервые кровью кибертронца.
Он подошел к развалинам, на месте которых когда-то был его дом, дом, где покоилась часть его искры, дом, из которого ему не стоило уходить в погоне за миражами. Это место было так же мертво - результат войны, разрухи и мародерства, но в большей степени – результат его предательства. Громовержец большую часть жизни провел в фиолетовых стенах, но за все миллирды лет его искра ни на секунду не почувствовала там такого внутреннего мира, какой он чувствовал здесь, когда спарклингом жил со своим отцом. Десептиконская армия стала для него новым домом, но не стала родным.
Его руки едва не задрожали, но он сдержал момент слабости, почувствовав, что больше не один. Для того чтобы его узнать меха, ему не понадобилось сканирование энергетических меток. Вне любой физической и эмоциональной связи, сродство сикеров, летавших эонами в одном и том же небе, делало их братьями, как бы ни запятнали их братство измена и кровь.
Громовержец обернулся и вид крылатой тени, стоявшей на другой стороне улицы, его нисколько не удивил.

***

Кибертрон, Колиззей Каона, семь солнечных циклов назад
- ПРЕКРАТИ! Стой, я сказал! Хватит, хватит! – кричал Скандалист, безуспешно пытаясь поднять правую руку и добившись лишь того, что, еще пара проводов из тех, на которых она держалась, оторвались. Струйка энергона брызнула ему на лицо, но это была кровь не его, а победителя.
- И зачем мне останавливаться? – прорычал Громовержец, сидя верхом на Скандалисте, одержимый жаждой убийства.
Побежденный сикер слабо ухватился за руку, безжалостно сдавившую шланги в его шее.
- Ты победил, победил… Что ты еще хочешь доказать? Ты победил, шлак!
Громовержец только усилил хватку, видя пред собой только собственное отражение. Он это заслужил. Это ему следовало оказаться на месте Скандалиста, за все, что он сделал и что еще совершит. Больше чем когда-либо, он желал, чтобы это он сам был сейчас под ним, чтобы он мог покончить с отвращением к себе просто раздавив жизнь, которая была в его руках.
Но этого не будет, не сегодня. Его лицо нахмурилось и пальцы разжались, выпуская жертву… Скандалист глядел на него со страхом, в его разбитой оптике не отражалось ничего кроме боли и неуверенности.
Глядя на лицо, так напоминавшее его собственное, Громовержец почувствовал, как по его топливным линиям разливается холод. Больше, чем когда-либо, он хотел разрядить весь заряд пушки в это сломанное зеркало и плавить его до тех пор, пока что-то внутри него не перестанет болеть.
В предельном отвращении к самому себе, он закрыл рукой рот Скандалиста и надавил, не обращая внимания на стоны, исходившие от бывшего командующего ВВС. Его другая рука была еще более жестокой, она потянулась к поврежденной руке Скандалиста и одним сильным рывком оторвала ее от корпуса. Невыносимая боль не заставила себя ждать, если судить по приглушенным, но, тем не менее, пронзительным воплям сикера.
- Заткнись! – прошипел Громовержец, - разве ты не хвалился тем, что ты – идеальное воплощение десептикона? Тогда, шлак, заткнись! Десептиконы не скулят!
Скандалист стонал еще несколько астрокликов, потом схватился за запястье Громовержца. Дрожащим усилием ему удалось убрать руку, зажимавшую рот.
- Т-ты… заплатишь за это… - пробормотал он, сплевывая энергон.
Громовержец искривил губы в гримасе удовлетворения.
- Мне нужно доказательство твоего поражения. Я могу взять и голову, если пожелаешь, мне все равно.
Короткое замыкание в уродливой дыре, в которую теперь превратилось плечо Скандалиста, жестоко встряхнуло корпус командующего ВВС. Искры, посыпавшиеся в лицо Громовержцу, вырвали его из тумана мыслей и вернули в реальность, реальность, в которой ему все еще придется предавать.
- Иди, - сказал он, глядя в темный туннель прямо перед собой, - Мегатрон, должно быть, уже послал кого-нибудь за тобой… иди, пока я не передумал и не убил тебя.
Скандалист попытался встать, но получилось у него только подняться на колени и опереться о землю оставшейся рукой, тоже выглядевшей полным металлоломом.
- Шлак, я не могу идти!
- Ползать ты всегда можешь, - сказал Громовержец, ковыляя в сторону дыры над их головами, за ним тянулся легкий дымок из Скандалистовой руки, этого страшного трофея с подергивающимися в предсмертном танце пальцами.
Скандалист еще что-то сказал, но Громовержец не слушал. Он решил отключить аудио. Потом будет много времени для разговоров со своим бывшим – и будущим – командующим ВВС.
Но не сейчас. А пока у него еще есть работа – бить в спины тех, кто повернулся к нему и предложил ему руку помощи. Самую щедрую и добрую руку с тех самых пор, как во вселенной для него не было ничего, кроме него самого и его создателя. Те дни, когда было так много улыбок, сейчас казались давним сном.

***

- Так значит ты здесь, - сказал Скандалист, подходя к разрушенному жилищу, - как всегда, сентиментален и предсказуем. Счастье, что здесь поблизости нет врагов, а иначе бы ты был для них исключительно легкой мишенью. Но, конечно, назови мне того, для кого ты не враг. Я бы сказал, что тебя сегодня ненавидят обе стороны.
- Чего тебе надо, Скандалист? – спросил Громовержец, хмурясь. Его боевой компьютер тихо загудел.
- Что? Я всего лишь хочу перекинуться парой слов с героем, завоевателю Йакона. Что же еще?
Неприятно было видеть, как Скандалист уверенно расхаживает по тому самому месту, где Громовержец рос и взрослел; это было даже хуже, чем оскорбление.
- Снимем маски, - сказал он, не отрывая оптики от командующего ВВС, - в последнее время мы прошли через слишком многое. Можем позволить себе отставить иронию в сторону.
- Забавно, что именно ты говоришь о масках, - сказал Скандалист, бросая вокруг удовлетворенный взгляд, - ты, который скрывался за ними все эти ворны. Хотя, должен признаться, меня не удивило, когда я узнал о существовании некоего бедного рабочего, который мечтал стать сикером… Раз уж ты решил поиграть с судьбой, тебе стоило поменять и кое-что еще кроме лица и корпуса. Я чувствовал твою автоботскую вонь с того самого момента, как тебя первый раз увидел.
- Забавно, что ты никогда раньше не говорил об этом, пока не разнюхал мое прошлое, - сказал Громовержец, сжимая кулаки, его десептиконская часть ожила и жаждала жертв, - хочешь начать второй раунд, Скандалист? Ну, давай, я готов!
Скандалист фыркнул, но не поменял расслабленной позы. Наоборот, он наклонился и начал рассматривать кучи обломков.
- Ты и в самом деле здесь жил? Со своим создателем? Так странно… я не завидую тебе, разумеется, но мне любопытно, на что это было похоже. Из своих первых дней я помню только то, что они заставляли нас летать все циклы напролет, от самого первого брима и до последнего.
Громовержец разжал кулаки, желание драться испарилось так же внезапно, как и появилось. Хотел бы он знать, кто это такие «они», но Скандалист никогда не раскрывал деталей своего прошлого, у него была своя маска.
- Хочу тебя кое о чем спросить.
- О чем же? – сказал Скандалист, продолжая исследовать разбитые осколки воспоминаний солетника. Почему-то Громовержец больше не чувствовал гнева при мысли об этом.
- Ты тогда выложился весь? На нашей дуэли, я имею в виду… Ты дрался в полную силу?
Скандалист поднял кусок сломанного энергонного аппарата и сразу же бросил его с отвращением.
- А как ты думаешь, Шатун? Ты выиграл дуэль, разве нет?
Громовержца укололо упоминание его бывшего имени.
- Не называй меня так.
- Почему бы и нет? Это твое имя, имя которое дал тебе отец, от которого ты потом отрекся.
Громовержец опустил голову, боль и стыд разом проснулись в нем.
Скандалист выпрямился и повернулся к нему.
- В тот день, когда ты инсценировал нападение на человеческое поселение, мы договорились, что будем сражаться всерьез, потому что Сыщик начал тебя подозревать… Что, я сделал что-то такое, что заставляет тебя полагать, что я передумал?
Эти воспоминания тоже были горькими. Тот день для Громовержца всегда будет оставаться одним из самых стыдных. Он подверг опасности невинных существ – снова – просто чтобы защититься от подозрений Сыщика. Бросить Скандалисту вызов стало для него последним средством, и оно сработало – и для того, чтобы убрать командующего ВВС подальше от людей, и для того, чтобы преподать ему последний урок.
- Что ты сказал Мегатрону? – в конце концов спросил Громовержец, стараясь не выдавать своих настоящих мыслей.
- Что мы договорились, что ты выиграешь. Учитывая исход боя, на продолжительности моей жизни, не говоря уже о моей репутации, не самым лучшим образом отразилось бы то, если бы я сказал, что мы решили использовать эту дуэль как возможность выяснить наши отношения. Убить двух птиц одним камнем, если не ошибаюсь, такое людское выражение… Но ты, должно быть, знаешь его лучше, любитель человечков. Полагаю, я еще не говорил тебе, как смешно ты выглядел тогда, в людском поселении, пытаясь защитить эти мешки с плотью. Автоботы еще более глупы, чем я думал, если купились на такую дешевую комедию.
Громовержец должен был бы разозлиться, но вместо этого он усмехнулся.
- С тобой все кончено, Скандалист… Мне понадобилось слишком много времени – и порядком нервов, признаю – чтобы начать тебя понимать. Какой позор для тебя - ты больше не сможешь меня разозлить. В том, что ты никогда не произнесешь, больше смысла, чем в твоих вечных бредовых речах.
Скандалист молчал несколько мгновений, серых нанокликов, в течение которых его лицо не выражало ничего.
- Полетай со мной, - сказал он, наконец, запуская последовательность трансформации и расправляя крылья навстречу темному небу.
Громовержец не стал раздумывать, чувствуя не только зов неба, но также и желание оказаться на своем месте. Биллионы, триллионы бримов в воздухе он провел именно здесь, по правую сторону от обшивки Скандалиста.
- Ты - счастливчик, Громовержец. Если ты думаешь по-другому, то ты полный дурак, - зазвучал голос Скандалиста в коммуникаторе.
Конечно, Громовержец думал по-другому. Удача – это не совсем то, что помогало ему все эти ворны, но, возможно, когда ты предательская куча мусора, она - одно из многих преимуществ этого.
- И будешь еще глупее, если упустишь такую возможность, - продолжил скрипучий голос, - не каждый день получаешь второй шанс. И не каждый день я даю его тебе.
Он отлично понял, о чем говорит Скандалист. Это была молчаливая, но тщательно продуманная игра, в которой они рисковали не только своими жизнями. Легко утверждать, что никто не знал Громовержца лучше, чем Деформер, но, похоже, Скандалист тоже неплохо изучил его за все миллионы лет совместных полетов. Хочешь ты этого, или нет, между сотриадниками образуется связь, которая остается с ними до самой смерти.
Турбины Скандалиста взревели и расстояние между ним и Громовержцем увеличилось. Вызов был брошен и Громовержец не собирался его отвергать. Скандалист был его палачом и его спасителем и в этот момент Громовержец полетел бы за ним до самого края вселенной - с той же легкостью, с которой бы его уничтожил. Часть его сожалела о том, что он не убил Скандалиста в тот проклятый день в Коллизее. Это означало бы его конец, его окончательное превращение в монстра, но, по крайней мере, предавать автоботов тогда было бы не так больно.
- [/i]Твои скоростные показатели возросли, [/i] - сказал Скандалист, - я поражен. Это регенерационная камера сделала что-то с твоими системами, или ты сам? Ах да, вы автоботы… всегда стремитесь к невозможному.
Громовержец напрягал турбины до максимума. Неважно, взорвутся ли они от этого, или нет, он должен был догнать Скандалиста любой ценой. И когда он снова оказался рядом со знакомой белой обшивкой, он подумал, что невозможно, даже для него – машины, подсчитать, сколько раз он летал рядом с ней. Через сколько боевых построений, через сколько критических моментов, через сколько битв он прошел вместе со своей тройкой, ставшей ему семьей… Теперь их тройка распалась, и точно так же, как это случилось с его первой семьей, только из-за него самого.
Следующие несколько бримов оба сикера молча рассекали небо Кибертрона. Движимый непонятной силой, Громовержец поравнялся с носовым конусом своего командира и летел наравне с ним, отрицая и гравитацию, и логику. Скандалист не пытался оторваться от него, того, кто все эти ворны охранял его правую сторону, его крыло едва не касалось синего крыла солетника в самом мирном из полетов. Впервые с тех пор, как оказались в одном отряде, они летели просто ради удовольствия полета, без вражды, без соперничества.
Когда они прилетели к заброшенной Военной Академии Йакона, Громовержец снизил скорость и трансформировался, понимая, что странный полет подошел к концу. Скандалист сделал то же самое, вися в воздухе на турбинах перед своим сотриадником.
- Мегатрон тебя повысил. Теперь под твоим началом будет отряд из сорока сикеров, - сказал Скандалист равнодушно, - мы больше никогда не будем летать вместе.
Эти слова не были сюрпризом. Разумеется, многое должно было измениться после событий этих дней, но Громовержец все равно не смог избежать укола боли.
- Ты - единственный, кто был все это время рядом со мной, Скандалист, - сказал он, когда способность говорить снова вернулась к нему, - не думай, что я об этом забуду.
Скандалист фыркнул.
- Ты будешь неблагодарным шлаком, если забудешь об этом. Но избавь меня от своей жалкой благодарности, я определенно могу без нее обойтись.
- А вот без расплаты не сможешь, - мягко сказал Громовержец, - и ты, в конце концов, потребуешь ее от меня.
- Ты хорошо меня знаешь, - хмыкнул Скандалист. - Но, время покажет. Я всего лишь создал ситуацию, когда решение зависело только от тебя, но, боюсь, ты просто снова взялся за старое. Скажи мне, ты увидел свою душу и это тебя ничему не научило? Автобот или десептикон, Громовержец? Говори!
Но единственным ответом на это стал легкий щелчок в шлеме Скандалиста. Командующий ВВС отвернулся от Громовержца и сказал что-то вполголоса. Затем, завершив сеанс связи, он снова посмотрел на бывшего солетника.
- Мегатрон требует тебя к себе. Не заставляй его ждать, - сказал Скандалист, и турбины начали поднимать его вверх. Похоже, аудио Громовержца начали барахлить, поскольку он мог поклясться, что расслышал в его голосе налет печали.
Но Скандалист не трансформировался и не улетел. Он хотел еще кое-что сказать. Только теперь он не стал поворачивался к своему бывшему солетнику, оставаясь к нему спиной. Видимо, он не хотел, чтобы тот видел то, что сейчас у него на лице.
- Я не поддавался на дуэли, - сказал он серьезным, печальным голосом, который Громовержец никогда у него не слышал, и который, в кои-то веки, не казался скрипучим. - Я сражался изо всех сил… Но не радуйся слишком сильно, поскольку в следующий раз тебе так может и не повезти. В отличие от тебя, склонность давать пощады среди моих недостатков не числится.
Громовержец ничего не ответил, глядя как Скандалист улетает. Они еще встретятся, разумеется, они еще встретятся… Только что был момент наивысшей откровенности между ним и его бывшим командиром, момент, когда братство соединяло их, как никогда прежде, но, тем не менее, он знал, что последнее столкновение у них еще впереди. Скандалисту было известно о каждом темном закоулке, который прошел Громовержец на своем пути и он не оставит его в покое, пока не удостоверится, что урок выучен.
- Спасибо, Скандалист, - сказал Громовержец вполголоса, затем трансформировался и направился туда, откуда мог больше и не вернуться.

***

- Входи.
Дверь скрипнула, когда Громовержец ее с трудом открыл. Как и во всем Йаконе, в этом здании не было энергии. Но тот, кто стоял в центре зала был бы заметен даже при скудном освещении, впечатляющая аура триумфа окружала его широкие плечи. Тиран или освободитель, герой или чудовище, Мегатрон выделялся всегда. Громовержец ясно помнил тот момент, когда впервые услышал речь подпольного гладиатора, его голос был грубым, но полным силы и власти. Как и многие другие, Громовержец поверил в него с самого первого момента.
Мегатрон стоял к Громовержцу спиной и сикер использовал эту возможность, чтобы быстро просканировать комнату на предмет потенциальной засады. Но ни его оптика, ни радары ничего не заметили. Если лидер и собирался сегодня снова испытать его бойцовские качества, то, на этот раз, он сделает это не оружием.
Но не темнота в помещении удивила Громовержца, а то, что лидер был там один. Мегатрон был не из тех, кто окружает себя охраной, он до сих пор нес в своей искре одиночество и недоверие шахтера – старые привычки, которые никуда не делись, даже когда он поменял энергоновый топор на плазменную пушку. Тем не менее, Громовержец ждал, что после падения Йакона Мегатрон захочет немного погреться в лучах не особенно ценимой им славы.
Но здесь не было никого. Бывший гладиатор стоял в полном одиночестве, потенциальная мишень для любого автоботского снайпера, если таковые еще прятались в этом здании. Мегатрона часто пытались убить, но он все равно не признавал никакой другой защиты, кроме собственной силы. Он бросал смерти вызов с тех самых пор, как нарек себя спасителем Кибертрона и упрямо демонстрировал всем, что бессмертен и способен выдержать любые удары судьбы. Он сам был своим собственным щитом и он был, несомненно, бесстрашен. Лидер… тиран… и, странным образом, воплощение фигуры отца - отца, который без колебаний пошлет своих сыновей умирать ради завоевания родной планеты – того единственного, что он ценил выше своей жизни. Громовержец много раз думал, что в конце войны, в конце всего, из всех кибертронцев останется только Мегатрон, питаемый своими амбициями, жаждой власти и жестокостью, но больше всего, одержимый желанием выживать и завоевывать.
Мегатрон повернулся. Свет одной из кибертронских лун через большое окно проник в помещение и осветил лицо лидера десептиконов. Громовержец почувствовал страх, но ему удалось его сдержать. Возможно, его оптика запечатлевает последние минуты, но момент истины он встретит с честью. Что, кроме чести, останется ему, когда придет смерть?
- Ты не празднуешь вместе с остальными десептиконами, - сказал Мегатрон, - почему?
Прежде чем начать говорить, Громовержец отдал лидеру честь.
- Мне нечего праздновать, мой лорд.
Мегатрон некоторое время изучал лицо Громовержца, потом повернулся и подошел к большому окну.
- Как и мне.
Поскольку Мегатрон остался у окна, Громовержец осмелился подойти. Сохраняя уважительную дистанцию, он остановился рядом с командующим. Теперь свет луны падал и на его лицо, окрашивая его в голубоватые тона.
- Ты бывал раньше в этом месте? – спросил Мегатрон.
- Нет, никогда, – сразу же ответил Громовержец. Это было правдой. Даже в лучшие времена незапятнанной армейской службы Зал заседаний Совета был недостижимой золотой крепостью, и только правители Кибертрона имели право лицезреть отражения своих корпусов в его сияющих стенах. И, конечно, Мегатрон тоже был здесь в первый раз, шахтер, чье существование было определено бюрократами с самого рождения и чье присутствие здесь стало бы самым сильным оскорблением для древней кибертронской олигархии.
- И, тем не менее, теперь ты находишься здесь, - сказал Мегатрон, - стоишь в этом самом зале, где решалась судьба каждого робота на планете, даже если учесть, что от него теперь осталось только пепелище.
Мегатрон повернулся и посмотрел на него. Громовержец встретил взгляд командира без страха, смело глядя в два ока горевших перед ним алым огнем.
- Кто передо мной стоит, Громовержец – герой, который принес мне этот город или предатель, который позволил автоботам уйти?
Громовержец никак не отреагировал. Ни на его лице, ни в его искре не отразилось ничего. Мегатрон все знает, разумеется, он все узнал бы наверняка… в этом у Громовержца никогда не было сомнений. Забавно, но ему даже не стало любопытно, как лидер раскрыл секрет его последнего предательства. В конце концов, это не имело значения.
- Я бы сказал, что оба, мой лорд, хотя, я бы не использовал слово «герой».
Громовержец понимал, что бессмысленно говорить Мегатрону что-либо, кроме правды. Ложь и мольбы подошли бы Скандалисту, но не ему.
- И как бы ты сказал, Громовержец, кто я? Твой убийца или твой лидер? Подумай хорошенько.
- В тот день вы сказали мне, что я отличаюсь от других сикеров, - ответил он бесстрастно, и в его банках памяти всплыл бой с Мегатроном в день, когда он покинул Немезиду, - мне понадобилось некоторое время, чтобы понять ваши слова, но теперь они для меня ясны. Это исход вас не удовлетворил, сэр, или только методы? Вы мой лидер, сэр, но моим убийцей вы не станете, потому что знайте, лорд Мегатрон, на этот раз я буду сражаться с вами без колебаний. И если вы меня сегодня убьете, я умру не с дрожащими руками.
Мегатрон нахмурился, его пронзительный взгляд изучал каждый сантиметр лица сикера. Громовержец запустил внутренний тест своего вооружения, слишком хорошо понимая, что никто не говорит так с Мегатроном и не уходит потом живым и неповрежденным.
Но если Громовержец думал, что хорошо знает десептиконского главнокомандующего, то он явно ошибался. Вытянувшийся по струнке корпус сикера слегка вздрогнул, когда Мегатрон разразился смехом.
- Глупое дитя, - сказал командующий, десептиконов отсмеявшись, - глупое, невежественное дитя… как и любой сикер в этой армии, но у тебя, тем не менее, есть характер.
И затем лицо Мегатрона трансформировалось снова. Смех уступил место жесточайшей холодности.
- Я убивал своих лучших воинов и за меньшее, - прошипел он.
Громовержец не шелохнулся, даже когда Мегатрон подошел так близко, что сикер почти чувствовал температуру его энергетического ядра.
- Ты меня не боишься, - сказал Мегатрон. Это было утверждение.
- Солдат не должен бояться своего командира. Солдат должен его уважать.
- Это Оптимус тебя этому научил? – голос Мегатрона был угрожающим. Не оставалось сомнений, почему там много сильных меха начинали дрожать только от звука его гневного голоса.
- Я не испытываю к Оптимусу Прайму ничего, кроме уважения.
Мегатрон обжег Громовержца взглядом того, что выглядело как два красных лезвия, а не как оптика.
- И ты осмелился показаться здесь даже после того, как именно ты позволил автоботам уйти. Ты дурак или самоубийца?
Громовержец хотел бы ответить, что он - не что иное, как предатель, но его вокалайзер внезапно парализовало.
- Как ты знаешь, измена – самое тяжкое преступление в империи десептиконов, - сказал Мегатрон, - в отличие от автоботов, я не навязываю идеалистские ценности, которым нет места в искре воина. Позволь солдату быть добрым и этим ты приговоришь его к смерти. Битвы выигрывают духом и умением, а не честным поведением. Десептиконы были выкованы через борьбу и индивидуальность, это единственный путь к завоеваниям.
- И все же, я наказываю за неподчинение, - продолжил Мегатрон, - потому что индивидуальность без дисциплины все равно, что мощное оружие, которое нельзя навести на цель. Следуя логике, ты должен был бы быть уничтожен, прямо здесь и прямо сейчас. А теперь скажи мне, как ты думаешь, почему ты все еще функционируешь?
Смерть нависла над его головой и Громовержец решил, что пришло время высказаться откровенно, ведь ему больше нечего терять. Он все равно умрет, сражаясь или нет, с честью или без, без разницы.
- Может… потому что вы тоже колебались, - сказал он.
Мегатрон в замешательстве сузил оптику. Как бы ни просчитывал десептиконский лидер результаты этого странной встречи, Громовержец мог сказать, что этого он не превидел.
- Когда вы убили первого соперника на гладиаторском матче… вы колебались. Он был вашим врагом, вы должны были убить его или умереть, и, все равно, вы не решались оборвать жизнь разумного существа, - сказал Громовержец, вспоминая то, что он читал о той славной победе, когда шахтер умер и родилась легенда.
Мегатрон заложил руки за спину и холодно взглянул на город за окном.
- Это не был мой первый убитый.
- Я знаю. Вы убили одного из охранников сенатора Децимуса на энергоновых рудниках, но вы сделали это случайно, или, по крайней мере, так говорили свидетели. Они так же говорили, что вы сожалели об этом, и осмелюсь утверждать, что вы стояли перед той же чертой, перед которой стою я, день за днем, думая, а правильно ли вы поступили. Возможно, ваши сомнения исчезли, но не мои. Я верю в дело десептиконов, но я не могу просто смотреть, когда вижу, что нашими флагами стали бесчестие и жестокость. Десептиконы были воинами, но сегодня мы просто убийцы. В какой-то момент война с автоботами превратилась в навязчивую идею, которая увела нас от нашей цели, в какой-то момент вы сошли с истинного пути, лорд Мегатрон.
Громовержец вполне осознавал, что эти слова, скорее всего, окажутся последними в его жизни. Тем не менее, они принесли ему мир, и прежде чем умереть с честью, как подобает десептиконскому солдату, он намеревался дать своему лидеру серьезный бой.
Но, снова, смерть не пришла. Громовержец не мог припомнить, когда еще у Мегатрона было такое серьезное выражение лица.
- Мое истинная цель это справедливость, - сказал Мегатрон, - никаких распрей и расколов, только великолепно контролируемый мир через непревзойденную силу. И чтобы достичь этого я создал абсолютного монстра, армию без жалости и пощады, армию, которая не станет сожалеть или колебаться, как я, когда чья-то жизнь окажется у нее на пути. Я хотел повести десептиконов к тому, чем они должны были стать, но война с автоботами заставила меня забыть обо всем, кроме этого монстра.
Монстра с нескончаемыми головами, подумал Громовержец, Гидра, в которой он был одной из голов, которая упрямо продолжала глядеть в другую сторону.
- Мне нужны меха вроде тебя, Громовержец, те, кто осмеливаться говорить мне то, что я не хочу слышать. Скандалист до сих пор жив, несмотря на свои предательства, только потому, что говорит мне такие слова. Между невежеством и незрелостью в них прячется правда о моих изъянах. Но и сам Скандалист – это мой провал, монстр, которого я выковал из тех же пороков, которые поклялся искоренить. Когда он ползает на коленях, ты стоишь. Когда он прячется, ты сражаешься с честью. Сегодня ты останешься в живых, потому что ты первый, кто без страха в искре осмелился бросить правду мне в лицо, даже если эта правда равна смертному приговору.
Его должно было бы охватить облегчение, но какая-то больная часть Громовержца была неудовлетворенна. Ему не удалось честно и почетно покончить со своими страданиями.
- Наша война приобретает интересный поворот, - сказал Мегатрон, указывая на Йакон правой рукой, огромная пушка на ней блеснула в лунном свете, - мы выбили автоботов из их столицы, но последняя битва еще не прогремела. Я хочу, чтобы ты был на моей стороне Громовержец, я хочу, чтобы ты помог мне выиграть эту войну. И тогда, и только тогда я воплощу десептиконскую утопию в реальность.
На мгновение Громовержец вернулся в дни юности, когда речи Мегатрона зажгли в нем пламя надежды и революции. Но сейчас, когда лидер обращался напрямую к нему, сомнения, в которые превратилось все его существование, напомнили ему о том, что вера – это дело гиблое.
И все равно, он склонил голову в знак уважения. Он потерял отца, но неким образом обрел другого, само сердце гидры, освободителя и тирана, который превратил его в то, кем он стал. И Громовержец не мог винить Мегатрона в этом, потому что он сам позволил этому произойти.
- Моя верность всегда принадлежит вам. - Полуправда, полуложь. Громовержец научился жить на этой тонкой линии, хоть и знал, что баланс – это всего лишь один из миражей его искривленной души.
И Мегатрон, казалось, понимал это тоже, поскольку не потрудился скрыть презрение, изогнувшее линию его рта.
- Уверен, Скандалист уже сообщил тебе о повышении. С этого момента получать приказы ты будешь только напрямую от меня. Ни от Скандалиста, ни от Взрывалы, ни от кого другого. Ты подчиняешься только мне. Это понятно?
Громовержец кивнул, преданность внутри него боролась с сомнениями.
- Мы захватили Йакон благодаря тебе, - мрачно сказал Мегатрон, - но не думай, что я забуду о том, что ты дал автоботам уйти. С этого момента я жду от тебя только верности, в которой ты мне поклялся. Будь уверен, если ты опять поддашься своей автоботской стороне, я не стану смотреть на это сквозь пальцы. Я ценю твою честь, Громовержец, но если снова задумаешь перейти мне дорогу – берегись. Правильные поступки, как видишь, не всегда лучшие.
Громовержец кивнул и отсалютовал Мегарону, поняв, что получил разрешение удалиться. Когда лидер больше ничего не сказал и снова повернулся к окну, Громовержец понял, что ни безопасностью, ни спокойствием больше ему не насладиться. Он только что вошел в самую опасную зону на свете.

***

Когда звук шагов Громовержца в коридоре стих, маленькая, квадратная фигура, до этого полностью скрытая тенями, появилась и выпрыгнула в центр комнаты, увеличиваясь в размере и принимая форму бело-голубого робота, такого же высокого, как сам Мегатрон.
Мегатрон бросил на него взгляд.
- Докладывай, Саундвейв.
- Активность процессора: в пределах нормы. Аномалий не обнаружено. Для точной диагностики требуется более тщательный анализ.
Мегатрон махнул рукой.
- Нет, оставь это… пока что. Громовержец почувствует, если ты попытаешься залезть в его разум, а я пока не хочу давать ему поводов для недоверия. Если с ним правильно обращаться, этот сикер может оказаться оружием, которое принесет нам окончательную победу над автоботами.
- Поведение Громовержца: непонятно. Предательство: потенциально. Предложение: уничтожение.
Мегатрон слегка усмехнулся.
- Предательство приносит интересные, и не всегда неприятные, плоды. Держи друзей около себя, а врагов – еще ближе. Но предатели… должны стать твоей второй броней. Я всегда думал, что это Скандалист станет самым большим предателем, который принесет мне ключ к победе, но последние события привлекли мое внимание к элементу, который я раньше недооценивал… Но такое больше не повторится. Больше, чем когда-либо, я хочу, чтобы за Громовержцем было установлено постоянное наблюдение, Саундвейв. Я хочу знать, что он делает, куда идет, с кем говорит и что думает… Я рискнул с ним и получил победу, хоть и не совсем ту, что ожидал. В этот раз просчеты недопустимы. Я выжму жалкую честь Громовержца до последней капли и тогда, и только тогда, я позволю логичному свершиться. В конце концов, полезность каждого предателя когда-нибудь заканчивается.
Последние слова были произнесены с такой злобой, что не оставалось никаких сомнений в том, что именно Мегатрон был тем, кто породил это чудовище с тысячей голов – свою армию.


***

Громовержец приземлился снаружи бывшего здания министерства обороны Йакона, которое, после того, как автоботы покинули город, стало для десептиконов импровизированной штаб-квартирой. Он вошел внутрь и зашагал по лабиринтам коридоров, слагавших сложную структуру того что когда-то было одним из самых важных мест на планете, место, которое он хорошо узнал в начале своей военной карьеры. Но сейчас, в отличие от тех дней, просторные коридоры были пусты, большинство десептиконов разбрелось по Йакону, собирая трофеи. Не то, чтобы Громовержец стремился к одиночеству, но ему нужно было тщательно обдумать свое новое назначение. Не каждый день тебя повышают до марионетки.
Почти дойдя до западного крыла здания, он наткнулся на Задиру и Вихря, игравших со сферическим объектом, в котором Громовержец распознал голову. Она, похоже, принадлежала всего лишь рабочему дрону, но Громовержец все равно пожалел ее бывшего носителя.
Заметив его присутствие, оба комбатикона уставились на него. Из-за боевых масок выражение их лица оставалось загадкой, но Громовержец был уверен, что они ухмыляются.
Задира подтвердил его подозрения, поскольку, когда он заговорил, его голос звучал иронично.
- Так, так, так…неужели это завоеватель Йакона собственной персоной, автобот, который, любит втыкать своим в спину нож… Мы слышали о твоем повышении, герой. Поздравляем!
Громовержец бросил на Задиру убийственный взгляд, воспоминания о повреждениях, которые эти двое ему нанесли все еще горели в его болевых рецепторах.
- Эй, ты не в обиде, верно, Гром? – сказал Вихрь, подходя к нему и кладя руку ему на плечо, - что происходит между десептиконами, между ними же и останется.
- Убери свою грязную руку и не смей называть меня Громом.
Вихрь убрал руку с плеча Громовержца и поднял ее в своем лучшем – и самом притворном – умиротворяющем жесте.
- Конечно, как скажешь… но нас нельзя за это винить. Мы просто выполняли приказ. Мы все думали, что ты продался автошлаку.
Громовержец устремил на комбатикона холодный взгляд.
- Я вас не виню. Мне всего лишь противно твое прикосновение.
- Не надо перед ним оправдываться, Вихрь, - сказал Осилок, выходя из ближайшей двери, - мне наплевать, что там произошло. Я все равно сомневаюсь в верности этого, так называемого, воина.
Громовержец повернулся и оказался лицом к лицу с Осилком, так близко что агрессивные намерения обоих ощущались почти физически.
- Вот я здесь стою, Осилок, и ты можешь сказать мне в лицо, что ты понимаешь под воином.
Осилок шагнул вперед, прикасаясь к кокпиту сикера своей широкой, хорошо бронированной грудной частью.
- Как смело с твоей стороны, сикер, не говоря уже о том, что очень удобно, бросать мне вызов как раз сразу после того, как тебя назначили новым любимчиком Мегатрона.
Итак, Мегатрон решил сохранить в секрете информацию о том, что Громовержец предупредил автоботомв и помог им сбежать… Конечно, на то у Мегатрона были свои причины, а именно, еще один способ обеспечить его преданность. Конечно, хорошо, что над тобой не висит угроза немедленного линчевания, но Громовержец все-таки предпочел бы, чтобы все знали об этом последнем дополнении к его списку предательств. Он устал от тайн.
Громовержец шагнул вперед, толкая Осилка и заставляя его отступить как раз на тот шаг, который он сделал, чтобы подойти к нему вплотную.
- Я не любимчик и не говори мне о смелости. Насколько я помню, ты сам никогда не бросал вызов без того, чтобы пара твоих лакеев не была бы у меня за спиной.
Лезвие одного из винтов Вихря почти немедленно прикоснулось к шее Громовержца.
- Тебе нравится, как приделана твоя голова, сикершлак? Я чувствую, тут кое-что пора поменять.
Громовержец ухмыльнулся.
- Ни в этой вселенной, ни в какой другой, ни один второсортный летун не будет быстрее сикера. Давай, нападай, комбатикон, но не обещаю, что твоя голова будет держаться на шее к тому времени, когда мы закончим.
Вихрь нервно прищелкнул языком.
- Говори, говори… но что-то я не помню, чтобы ты был достаточно быстр, когда я собирался нарезать тебя на ломтики, как кибер-индейку. Что скажешь, Осилок? Мне начинать отрезать сикер-кусочки? Фингал толкнет их на рынке за хорошую цену. Мы здесь одни, нам никто не помешает.
Но ему ответил не Осилок.
- Я возражаю, вертушка. Сикеры обычно не ходят поодиночке, знаешь ли. Наехал на одного – наехал на всех.
Все повернулись к голосу раздавшемуся сзади. Деформер оторвался от стены и не спеша развернул скрещенные на груди руки.
- Снова ты? – прорычал Задира, вытаскивая пушку, - мне уже надоели твои внезапные появления.
Осилок положил руку на плечо комбатикона.
- Нет необходимости вступать в бесполезные драки, конечно, если только ты, Деформер, тоже не поменял сторону. А если это не так, то я уверен, ты понимаешь, что мой долг, как главы элитного гештальта десептиконской империи, искоренять любую потенциальную угрозу.
Деформер пожал плечами и Осилок сделал знак своим подчиненным.
- Так я и думал… мы уходим, - сказал комбатикон и снова повернулся к Громовержцу, - а что касается тебя, то мне очень любопытно будет посмотреть, как долго ты продержишься со своей так называемой верностью десептиконам. Время покажет, полагаю. А пока запомни одну вещь. Я. Не. Купился. На твою. Игру.
Ответа дожидаться Осилок не стал и вместе с Вихрем и Задирой направился к двери, из-за которой вышел, оставляя Громовержца наедине с третьим судьей за этот день.

***

Когда Громовержец увидел гнев на лице Деформера, последние остатки его надежд испарились
- Итак, - сказал черный сикер, - когда ты собирался мне все рассказать? Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы подумал, что ты от меня прячешься.
Громовержец опустил взгляд, явно пристыженный.
- Это не так.
- Подожди-ка! – воскликнул Деформер хлопнув себя по лбу, - вот я дурак… конечно, оказалось-то неправда это, что я тебя хорошо знаю. Даже совсем наоборот. Я недавно обнаружил, что и понятия не имею о том, кто ты такой!
- Я сказал, это не так! - Возразил Громовержец, - я ждал, когда же смогу с тобой поговорить, но если ты не собираешься меня слушать, разговор не получится. И мне не нужно, чтобы ты изображал из себя жертву, Деформер!
Деформер толкнул Громовержца в грудь.
- Как ты смеешь со мной так разговаривать! Ты мне врал, с самого начала! Да вообще, кто знает, может ты врал мне всю шлакову жизнь!
Громовержец медленно покачал головой.
- Нет… это не так.
Деформер нахмурился, его оптика была полна гнева, но он отступил назал.
- Что ты заладил одно и то же… Ладно, я послушаю, что ты скажешь. Только знай, что на этот раз ты не уладишь дело всяким слезливым шлаком, и мы не будем избивать друг друга в металлолом. На этот раз ты зашел слишком далеко, Гром!
- Я знаю… я был слаб, потому что позволил Скандалисту и Мегатрону подвести меня к краю бездны… и я пал. Я не должен был быть таким дураком, но я пал. Когда Мегатрон сказал мне, что во мне есть нечто, что отличает меня от всех остальных сикеров, я понял, что он говорит не о моих технических характеристиках. Он имел в виду, что я – единственный десептикон, которому автоботы смогут поверить. В этом была моя сила и я оказался достаточно подлым, чтобы ею воспользоваться… Но потом все вышло из-под контроля, я просто… Я… То предательство не входило в мои планы, Деф.
- Какое предательство? Когда ты предал меня… или своих братьев-автоботов?
Ярость, как алый огонь, блеснула в оптике Громовержца.
- Заткнись! Я уже сыт по горло тем, что все зовут меня автоботом! Ты не знаешь ни шлака о том, что произошло!
- А вот знаю! – крикнул Деформер, потрясая кулаком, - а как же не знать, если я тот самый бедный идиот, который все эти ворны слушал твое нытье? Ведь я знал о том, что ты сомневаешься в правоте нашего дела с тех самых пор, как у тебя эти сомнения только появились! И знаешь, что, шлак? Я никому не сказал, ни одной живой душе, ты шлаков идиот! А что ты? Ты так много говорил о своей чести, но ее не хватило на то, чтобы рассказать мне, что происходит, когда тебя заставили пойти на это тупое шпионское задание. Я бы сохранил все в тайне, ты, идиот! Я бы умер, храня твои шлаковы секреты! Я… я бы умер за тебя!
- Я знаю, - сказал Громовержец почти шепотом, опустив голову и чувствуя себя как никогда отвратительно, - и именно поэтому я тебе ничего не сказал. Ты был в опасности, как ты не понимаешь? На мою голову была открыта охота… любое колебание с твоей стороны и охота началась бы и на тебя тоже.
Деформер ответил не сразу. Его лицо, казалось, потемнело, пока он обдумывал слова Громовержца.
Деформер всегда считал себя недоумком, а Громовержец всегда возражал против этого. Но сейчас Громовержец почти хотел, чтобы процессор Деформера оказался недостаточно силен, чтобы разглядеть в его словах ложь. Но что он мог ожидать? Деформер знал его лучше, чем он знал себя сам.
- И не только из-за этого, правда? – спросил Деформер, понижая голос.
Громовержец вздохнул. Конечно, ему стоило догадаться, что Деформер не дурак. Больше чем солетники, они были друзьями тысячи ворн… Самый подлый меха сможет обмануть целую вселенную, но не сможет обмануть своего брата.
- Скажи мне, - снова заговорил Деформер.
Громовержец посмотрел в сторону, инстинктивно ища выход. Но его не было.
Деформер схватил его за плечи и пихнул, заставляя отступать, пока спина Громовержца не оказалась прижата к стене.
- Скажи мне эту чертову правду! Я твой единственный друг! Сколько раз я рисковал головой ради тебя, не говоря уже о том, что я - единственный меха в этой армии, для которого ты что-то значишь!
Пушки Деформера гудели у самого лица Громовержца, но он опустил голову не поэтому.
- Скажи мне, шлак тебя побери! - Выкрикнул Деформер, впечатывая Громовержца в стену.
Красная оптика сверкнула абсолютной яростью и Громовержец оттолкнул Деформера так, что тот чуть не повалился на спину.
- Потому что я хотел перейти к ним, понял? – крикнул Громовержец, уже не заботясь о том, что с ним станет, - я хотел стать автоботом!
Громовержец упал на колени, силы внезапно оставили его.
- Я столько раз видел себя в их оптике… мой отец был одним из них… я был одним из них, - продолжил он дрожащим голосом, кладя руки на пол, - автоботы – не враги, Деф, это мы враги. В какой-то момент мы забыли, ради чего вся эта война и стали чудовищами, хищниками, который охотятся на своих. Автоботы знают, что такое честь, они знают, что даже на войне есть место доброте и уважению к врагу… Они верили в меня. И как я их отблагодарил? Лгал, воткнул нож в спину… Я… Я их предал.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Деформер снова заговорил.
- Ну, так почему ты этого не сделал? – спросил он, подходя к Громовержцу, - почему не перешел к ним?
Громовержец сжал кулаки, его пальцы издали скрежет, царапнув металл.
- Я не мог, только не после того, как я начал предавать их с самого первого дня... но эти красные знаки на моих крыльях… они жгли меня, но, в то же время, я чувствовал себя с ними так хорошо, Деф… они были моими… я не могу объяснить…
Громовержец видел только ноги Деформера, но был уверен, что тот нахмурился.
- Так, значит, поэтому ты и вернулся - потому что тебе некуда было больше идти? Думаю, хреново, когда у тебя на хвосте и автоботы и десептиконы, да?
Громовержец встал на одно колено, но по-прежнему не осмеливался взглянуть вверх.
- Я не поэтому вернулся. Говоря по правде, моя жизнь меня больше не заботит.
- Ага, охотно верю, иначе бы ты не наговорил мне весь этот шлак. Но знаешь что? Хорошо, что она тебя больше не заботит, стало быть, ты не станешь возражать, когда я разнесу твой процессор на клочки, - прошипел Деформер, поставил ногу на грудь Громовержца и толчком отправил его на спину. Голубой сикер не пытался сопротивляться.
- Может я и автобот по созданию… но я стал десептиконом по собственному выбору, - сказал Громовержец, не заботясь о том, что на его кокпит надавила нога и в лицо нацелились две тонкие пушки. – Думаю, я вернулся потому, что часть меня хотела знать, что я сделал правильный выбор в тот день, когда поклялся в верности Мегатрону… Я – десептикон… ущербный и неисправный, потому что верю в код чести автоботов, но такой я есть. Несмотря на все мои сомнения, я… я не знал бы, как быть кем-то еще.
Деформер смотрел на бывшего солетника тяжелым взглядом, но, в конце концов, он убрал ногу.
- Ты вызываешь у меня отвращение, - сказал Деформер, опуская оружие, - ты и не автобот, и точно не десептикон. Ты просто мусор, даже хуже мусора.
Громовержец сел на полу. Он чувствовал себя абсолютно так – хуже мусора, но в то же самое время с его плеч свалилась большая тяжесть.
- Что теперь? – сказал он, - я только что дал тебе в руки оружие против меня. Делай, что должен, Деф. Я не буду отрицать, что я это говорил.
Деформер презрительно усмехнулся.
- Ага, вот этого-то ты и хочешь, верно? Чтобы я исполнил твои жалкие фантазии о мученичестве. Может, я сделаю это, а может, и нет. Кто знает? Только знай, что не ты теперь будешь дергать за ниточки. И вспоминай об этом каждый раз, когда проснешься посреди зарядочного цикла, думая, не станет ли этот день для тебя последним. Ну конечно, если ты вообще сможешь лечь на зарядку. Ты сам это на себя навлек, Гром. И если захочешь найти виноватого, ну, просто посмотри в зеркало.
Тоска сжала искру Громовержца с ужасной жестокостью. Не страх заставил его вздрогнуть, а то, что его единственный друг, его брат, уходит. Сейчас прощение Деформера было ему нужнее всего во вселенной. Но прощение было в его жизни под запретом. Он сам отказался от него.
- Деф, пожалуйста…
Деформер выпрямился и отдал честь.
- Мне сообщили о вашем повышении… могу я идти, сэр?
Пожалуйста… не делай этого…
Деформер, не дожидаясь ответа, повернулся к нему спиной и боль внутри Громовержца достигла предела. Он предал Деформера, точно так же, как отца и автоботов… Для всех, кто был ему дорог, у него нашлось только предательство.
- Брат! – взмолился он, придавая теперь своей гордости то же ничтожное значение, какое придавал жизни.
Деформер остановился на пороге.
- Я был бы благодарен, если бы вы перестали меня так называть. Я уже сказал. Вы для меня мертвы… сэр.
И Деформер его покинул, покинул задолго до того, как вышел в эту дверь.
Громовержец остался один, пепел его, так называемой, славы утекал сквозь пальцы. Он не вернулся к началу, он провалился в черную бездну. Автобот, десептикон… только сейчас он, наконец, начал понимать, что не является ни тем, ни другим. Он был неисправным с тех самых пор, как получил память, и таким он и останется, тень меха, который осмелился думать, что достаточно силен, чтобы обладать сознанием.
И таким он и будет всегда, как открытая рана.
Изгой.


Конец