Больше, чем встречает глаз
читать дальшеИзгой
Chapter 39
Судный день. Часть два.
читать дальше
Йакон. Зал суда автоботского совета, четыре декацикла назад
Громоверец выслушивал зачитываемый ему перечень обвинений так же равнодушно, как слушал бы список своих достижений. Он всегда был сдержанным, и когда хвалили, и когда обвиняли. Создатель, бывало, говорил, что глядя на него можно подумать, что у него маска, а не лицевая пластина.
Больше всего его сейчас заботило то, как продержаться на ногах, не шатаясь. Его корпус превратился в сплошные обломки металла и обрывки проводки и ресурсы энергии были на исходе, но он не мог позволить своим ногам оступиться и тем более – упасть. Эту роскошь автоботы у него не отнимут, он им этого не позволит.
Братья по оружию назвали бы это честью воина-десептикона, но у него было для этого другое имя. То была его собственная гордость, которая имела отношение только к нему самому. А сейчас он подумал, не стоит ли назвать это упрямством. Его сейчас приговорят к смерти, а он думает только об этой шлаковой, бесполезной чести…
- Заключенный, хотите ли вы сказать что-либо в свою защиту?
Он поднял голову и посмотрел на меха старой модели, устремившего на него тяжелый взгляд - ископаемое из старого автоботского совета, может быть даже один из уцелевших после того нападения на здание сената, в котором Громовержец участвовал много тысяч ворн назад… Он как будто снова почувствовал запах чужого энергона, дразнивший его внутреннего убийцу и убеждавший, что другого пути не было.
Но он все-таки был; он никогда не был настолько слеп, чтобы это отрицать. Тогда, глядя как Скандалист и Деформер вырывают чужие искры с блеском в оптике, который мог означать только удовольствие, и тогда, когда его собственные руки горели от топлива его жертв, он ясно понял, что все это скоро станет постоянным спутником его новой жизни. Он видел эту черту и все предупреждающие знаки, но решил ее перейти. Это было его собственное решение.
Громовержец отрицательно покачал головой, надорванный кабель в его шее болезненно заискрил при этом движении. Конечно, ему было нечего сказать в свою защиту. О чем он может говорить? Что всего лишь сражался все эти пять тысяч ворн за дело в которое верил так же сильно, как и сомневался в нем? Что убийства в медицинском центре, нападение на здание сената и все, что было потом, делалось ради справедливости?
- Чьей справедливости…? – спросил он у себя самого. Окружавшая его автоботская охрана явно подумала, что он сошел с ума.
Все последующие слова слились для него в сплошной гул. Виновен… Решением трибунала… уничтожение… Он устал от всего. Эта предсказуемость раздражала так же, как и жгучая боль в каждой детали его корпуса. Почему бы автоботам просто его не отключить? Зачем разводить судебный процесс? По крайней мере десептиконский суд дал был ему право смерти в сражении. Но теперь даже честь умереть на поле боя не для него.
Он чувствовал окружавшую его ненависть, как ржавчину на умирающей планете, которой стал Кибертрон. Все, кто был в этой комнате, а в особенности Сыщик, смотрели на него как на преступника. И они были правы. Согласно их кодексу, и в особенности, их убеждениям, он был предателем, террористом, убийцей… те же самые преступления, которые сделали его преданным десептиконом.
Хотел бы он, чтобы его руки не были скованы, потому что ему сильно, очень сильно нужно было опереться на шлаковы поручни платформы… Он проклинал свой низкий энергетический уровень, но его слабость происходила не от этого. А от одного его поступка. Даже стоя одной ногой на свалке, он продолжал совершать одни и те же глупые ошибки.
- Моя казнь… хочу, чтобы ты ее видел.
Эти бесславные последние слова и других от него создатель больше не услышит. Именно отчаяние, вызванное этими словами заставило его яростно вырываться, когда автоботы схватили его за руки и потащили обратно в камеру. Если бы он мог побыть со своим отцом еще хоть один брим, только один… Но что бы он ему сказал? Что сожалеет? Словами не стереть целую жизнь, полную молчания и одиночества. Он уничтожил то единственное, что у него когда-то было, и никакими извинениями этого не искупить
Он уничтожил своего отца не единожды и продолжал его убивать даже в последние бримы своей жизни. Он всегда был глупым спарклингом, который никогда не делал ничего правильно.
Йакон, Автоботский Совет, зал суда, настоящее время.
Жизнь любит выкидывать разные шутки. Громовержец знал это очень хорошо, но все равно прищурил оптику, когда первым, что он увидел внутри злополучного здания Совета оказалась та самая злополучная платформа, на которой он стоял в качестве подсудимого не так уж много циклов назад.
Но я тогда не зашатался…
Он потряс головой, проклиная то извращенное чувство, которое называл честью. Кроме того, углубляться в сентиментальные воспоминания сейчас было некогда. Время текло безжалостно и неумолимо.
Он пнул металлическую панель, которую только что разбил выстрелом, чтобы попасть внутрь и быстро оглядел большой пустой зал.
- Где Оптимус Прайм? – спросил он, опуская Храповика на пол.
Храповик не ответил. Его корпус был здесь, но разум улетел далеко за бесконечные механомили, все еще в шоке от того, с чем не мог смириться.
Громовержец положил руку на плечо медика.
- Храповик, - сказал он спокойно, - ты должен отвести меня к Оптимусу. Это очень важно.
К его удивлению, Храповик отреагировал и посмотрел на него, правда, видеть разочарование в его оптике было очень больно.
- Просто уходи, Громовержец… Ты уже причинил нам достаточно вреда.
Громовержец намурился и сильнее сжал плечо Храповика. В его искре заструился хорошо знакомый гнев, и, как и тысячи раз прежде, обращен он был на одного-единственного меха - самого себя.
- Ты был добр ко мне, Храповик, с самого начала. Прошу тебя, поверь мне еще раз, всего один только раз…
- Десептикон, отпусти его и отойди,.
Громовержец отпустил Храповика и повернулся навстречу направленному на него пистолету. Неприятное подтверждение того, что жизнь любит шутить пришло, когда он увидел мрачное лицо Сыщика, смотревшего на него с тем же холодом в оптике, с каким он смотрел на него тогда, при оглашении смертного приговора. Может, смерть все-таки нашла его.
Громовержец сделал шаг назад и поднял руки, хотя знал, что любая демонстрация мирных намерений с его стороны в оптике Сыщика будет выглядеть такой же пустой, как и вся та ложь, которую он говорил. Сыщика нельзя было за это винить.
- Откуда ты знаешь? – просто спросил он.
- Я всегда об этом догадывался, - сказал Сыщик спокойнее, чем можно было ожидать исходя из ситуации. Но ведь это был Сыщик. – Правда, я позволил твоим действиям затмить мой разум. И в этом была моя ошибка.
В этом был весь Сыщик, он не станет его упрекать или обвинять. Он, должно быть, был одним из самых ярых автоботских пуристов и не собирался поддаваться гневу даже в самом крайнем случае.
- Мне нужно поговорить с Оптимусом.
- Эту привилегию ты утратил по собственной воле.
Руки Громовержца сжались в кулаки.
- Это вопрос жизни и смерти, Сыщик! Ты должен выслушать--
Боль появилась в тот же момент, кок он понял, что его речь оборвалась,. Но его вокалайзер все еще продолжал работать и когда желтый корпус пригвоздил его к стене, из него послышался приглушенный стон,
- Предатель! Шлаков предатель! – расслышал он среди звона врезавшихся в него кулаков. Он ожидал чего-то подобного, но все равно это было неприятно - Мы доверяли тебе… Я тебе доверял, шлак!
- Отойди, Мерцатель, - сказал Сыщик, бесстрастный, как обычно, - Мне надо его допросить.
- Допрашивай мой шлаков зад! Что еще ты хочешь услышать от этого куска дерьма, Сыщик? Еще больше лжи? – с этими словами Мерцатель так сильно врезал кулаком по средней секции Громовержцу, что тот упал на одно колено.
- У меня нет времени на--, - пинок по голове так жестоко сотряс его процессор, что на мгновение перед оптикой поплыли размытые круги. Когда зрение стабилизировалось, первым, что он увидел, был ствол пушки Мерцателя в механодюйме от его лица.
- Твое последнее слово, десептохлам!
- Мерцатель, опусти оружие. Я не буду повторять приказ дважды.
Мерцатель фыркнул.
- Почему? Из-за твоих правил? Ну нет, Сыщик! Разве этого шлакососа не приговорили к смерти на этой самом месте? Я просто привожу приговор в исполнение.
- Ни один приговор не может быть приведен в исполнение без соответствующего разрешения, и данный случай не исключение. Кроме того, Храповик сказал мне, что у нас есть более неотложные проблемы.
Мерцатель зарычал и заставил Громовержца встать, но его пушка ни на мгновение не отрывалась от лица сикера.
- Когда взорвется бомба, которую ты установил? – спросил Сыщик, переходя прямо к делу. Громовержец был признателен прямоте первого офицера автоботов. Разорвать десептиконского шпиона на кусочки можно и попозже.
- Она взорвется ровно через 1,8 брима. Не тратьте время и не пытайтесь пробраться к генератору. После запуска таймера остановить его уже невозможно. А то, что он запущен, я знаю наверняка, поскольку сам его включил.
- Бомба? Какая бомба? – сказал Мерцатель, встряхнув Громовержца.
Сыщик проигнорировал вопрос Мерцателя. Он вел себя так, как будто здесь были только он и Громовержец.
- Я проанализировал твое поведение в то время, когда ты выполнял свою шпионскую миссию и все твои действия логично следовали из поставленных целей. Но вот это, честно говоря, обработке не поддается.
- И не поддастся, так что не трать драгоценное время, пытаясь найти ответы. Все, что тебе нужно знать – это то, что вам нужно немедленно увести войска из Йакона. Мегатрон заманил вас в ловушку.
- Тааак! – прошипел Мерцатель, - Значит мы удерем из города и ты и остальной десептошлак одержите легкую победу? Я так не думаю!
Громовержец бросил на бывшего друга яростный взгляд.
- Ваше поражение – это вещь определенная! А иначе, почему ты находишься здесь, а не сражаешься на улицах города, который вы уже потеряли? Десептиконы вынудили вас отступить и прямо сейчас, по приказу Оптимуса, вы стягиваете остатки отрядов в это место, резиденцию бывшего кибертронского режима? Разве я не прав?
- Ты мертв, вот ты кто! – выругался Мерцатель, врезав кулаком по средней секции Громовержца так сильно, что он согнулся.
- Допустим, твои предположения верны, - продолжил Сыщик, снова как будто не замечая, что его врага жестоко избивают, - но зачем тогда ты сюда пришел? Я не настолько слепой, чтобы не заметить, что ты не стал убивать Храповика, но на это, как и на все, что ты делал на Арке до этого, у тебя, должно быть, есть свои собственные мотивы.
Громовержец заколебался. Это была чистейшая правда. Ни один его поступок, и даже те, которые были продиктованы его чувством чести, не были свободны от себялюбия, а этот акт искупления - в особенности.
- Я этого не отрицаю. Но в данном случае выгода будет обоюдной. Вы можете потерять город или проиграть войну. Выбирайте.
Сыщик ничего не ответил, что было явно хорошим знаком. Даже серьезный – и какой-то печальный – взгляд, которым наградил его Мерцатель, показал, насколько глубоко поразили их его слова. Когда Мерцатель снова ударил его кулаком в лицо, это было продиктовано не только злостью.
Громовержец пошатнулся, но удержался на ногах, его руки схватились за поручни платформы.
- Почему? – с болью в голосе сказал тот самый бот, который хлопал его по плечу всего пару циклов назад. – Зачем ты это сделал?
- Я – десептикон, - просто ответил он.
Мерцатель схватил его за шею.
- Ага, вижу… грязный, вероломный десептиконский хлам…
Громовержец нахмурился и оттолкнул от себя руки Мерцателя.
- Я кибертронский воин, так же как и ты! То, что я думаю по-другому, не делает меня чудовищем! И лучше убери от меня свои руки, иначе в следующий раз я тебе отвечу!
Мерцатель снова поднял свою пушку.
- Как ты -
- ХВАТИТ.
То, что одного только появления Оптимуса становится достаточно, чтобы прекратить споры среди его автоботов, стало ясно в тот самый момент, когда он вошел в громадный зал бывшего автоботского суда. Какая-то аура величия окружала его, несмотря на многочисленные раны, испещрявшие корпус. Громовержец распознал в некоторых из них следы от пушки Мегатрона.
- Говори, - сказал Оптимус, обращаясь к Громовержцу, - твои прежние слова были ложью сказанной нам на погибель. Что ты можешь сказать нам теперь, когда твое предательство раскрыто?
Оптимус не застрелил его на месте, но нельзя сказать, чтобы это был хороший знак. Потом Громовержец понял. Оптимус уже смирился с поражением и потерей Йакона, столицы автоботов. Если бы это был Мегарон, он продолжал бы удерживать свою столицу до самого конца, сколько бы солдат при этом не погибло. Но Оптимус предпочел отступить, чтобы сохранить жизни своих воинов, перегруппироваться в другом месте и продолжить сражаться.
Он знал, что Оптимус не будет выражать свое недовольство путем насилия, даже после той чудовищной шарады, которую создал Громовержец насмехаясь над самыми принципами автоботского кода чести - своего собственного кода. Возможно, именно поэтому ему сейчас было так больно, хотя Громовержец знал, что сожаления вызваны не строчками кода, называемыми этикой.
- Я пришел сказать одну вещь, которую не сказал вам, когда вы дали мне убежище, которого я не заслуживал, - сказал Громовержец, нажатием кнопки на запястье активируя голограмму Йакона. Как он и ожидал, на него тут же нацелились дула пушек. Его лживые слова встретили с открытыми объятиями, а теперь, когда он собирался сказать правду, его приветствовали только пушки.
- Автоботы, опустить оружие, - сказа Оптимус, пристально разглядывая светящиеся точки на голограмме. Мерцатель и Сыщик с неохотой выполнили приказ.
Громовержец с облегчением посмотрел на виртуальную карту, прячась за ней от направленных на него недружелюбных взглядов.
- Мегатрон заманил вас в ловушку. Все бои за последний цикл – это отвлекающий маневр, проведенный специально для того, чтобы заставить вас отступить и затем раздавить, когда вы соберете отряды в одном месте.
- Мегатрон смог заставить нас отступить только потому, что у него была информация, которую ты у нас украл, - с гневом сказал Мерцатель. – Этот бой был проигран еще не начавшись!
Продолжать обсуждать это утверждение Громовержец желанием не горел.
- Проигранный бой – это еще не проигранная война. Если вы сейчас сможете выбраться отсюда, вы потерпите только минимальные потери и сохраните основные силы, несмотря на потерю столицы.
- Минимальные потери? – выругался Мерцатель, - наши братья убиты, ты бездушный глюк. Но, конечно, какая тебе разница?
- В любой битве есть убитые, - холодно сказал Громовержец, стараясь не замечать болезненный укол под грудными пластинами, - но главную трагедию можно предотвратить. Вы можете уйти в Альтигекс через систему подуровней.
- Ага… и станем при этом легкой мишенью для десептиконов. Ты думаешь, мы такие глупые? Ты ведь сам скормил Мегатрону все данные о Йаконе и всех путях эвакуации!
Громовержец посмотрел на Мерцателя.
- Мегатрону ничего неизвестно о скрытом подуровне в этой зоне. Я постарался, чтобы он об этом не узнал.
- То, что ты утаил часть украденной из Телетрона информации говорит только о том, как хладнокровно ты выполнял свою шпионскую миссию, - сказал Оптимус, - игра, которую ты начал, не просто опасна, она дьявольская, Громовержец. Почему ты решил нас предупредить?
Дрожащие руки Громовержца сжались в кулаки.
- Потому что… потому что это бесчестно! Десептиконы выкованы для битвы, а не для бойни… Победа через предательство – это не победа.
Прайм некоторое время молчал. Громовержец знал, какими пустыми прозвучали его слова, но все что у него сейчас было – это правда и стыд.
- Мегатрон уничтожит тебя за это.
Громовержец сузил оптику.
- Возможно… но по-другому поступить я не могу. Я уже достаточно себя обесчестил.
Оптимус кивнул.
- Пусть будет так. Я получил сообщение от Гонщика, подтверждающее, что бомба в главном генераторе взорвется ровно через полбрима и что остановить ее невозможно. Мы используем отключение систем защиты для того, чтобы эвакуировать город.
Оптимус отдал Сыщику несколько указаний, касающихся объединения отрядов и снова повернулся к Громовержцу.
- В будущем мы снова встретимся, Громовержец, и встретимся как враги. Таково было твое решение и тебе придется столкнуться с его последствиями.
Громовержец медленно кивнул, проклятое слова «враг» ранило его больше, чем любой смертный приговор. Он глядел, как небольшая группа автоботов уходит из этого места, древнего Зала Суда Совета автоботов, оставляя его пустым навсегда.
- Сотри эти знаки со своих крыльев, ты их не заслуживаешь, - сказал ему Мерцатель, прежде чем уйти, - мы еще встретимся, десептикон, и когда это время придет, сражайся как воин, а не как предатель.
Ответа Мерцатель дожидаться не стал. Возможно, он был бы для него слишком болезненным.
Но труднее всего было оказаться лицом к лицу с последним из уходивших. Громовержец не ждал от Храповика ничего, кроме негодования, но когда их взгляды встретились, он с удивлением обнаружил в его оптике и нечто другое.
- Ставя бомбу, ты знал, что она превратит Йакон в мертвый город, и что вызванное ею отключение энергии даст нам возможность уйти через этот подуровень… Похоже, я начинаю понимать, как работает твоя честь, Громовержец, и как ты служишь своему делу.
- Ты был прав, - сказал сикер после паузы.
Храповик нахмурился.
- О чем ты?
- Я не притворялся… не все время.
- Знаю, - сказал Храповик, протягивая ему руку, - и поверь мне, я на самом деле желаю тебе добра. Надеюсь, ты переживешь гнев Мегатрона и дашь себе шанс измениться. Вернуться к прежней слепоте у тебя уже не получится.
Громовержец крепко пожал руку Храповика.
- Для медика ты очень наблюдателен.
Храповик задержал его руку в своей, серьезно глядя на него.
- Тогда, удачи. Может, мы встретимся при других обстоятельствах.
Громовержец кивнул, понимая, что Храповик - это меха, который будет оставаться преданным другом, пока его искра не погаснет. Он хотел бы сказать ему, как благодарен за помощь и советы, но слова застряли в вокалайзере. По крайней мере, он надеялся, что автобот это почувствует.
И Громовержец остался один, глядя на собственную тень как на напоминание о том, что он борется не со злобным двойником. Как бы ни противоречивы были его решения и поступки, они были его собственными. Он сломал свою судьбу еще тогда, после создания, и сейчас он сделал то же самое, предав сторону, что заставила его вонзить кинжал в спину тем, кто протянул ему руку помощи, своим сородичам. Он был двойным предателем, изгоем, повисшим между двумя фракциями, не признающими никаких оттенков серого.
Когда все вокруг погасло, он оперся о поручни платформы.
Йакон, славная столица автоботов, мертв. Его здания уцелели, но будут стоять, полностью лишенные света и энергии.
Как и последние его сыны.
Громовержец спрятал лицо в руках. Еще никогда в жизни он не ощущал себя таким одиноким.
Окончание следует…
Да, вот эти слова – «окончание следует», означают, что в этой истории осталась одна-единственная последняя глава. Вы знаете, что она была не дописана, но автор дописала ее буквально сегодня ночью. Потому что я рассказала ей о русских читателях, читающих перевод и попросила дописать главу побыстрее, чтобы они получили ее в следующий понедельник.
Слава Тайпан!
Хе-хе правда, что-то я не уверена, что вы ее получите ровно в понедельник, потому что не знаю, успею ли я ее перевести. Но буду стараться. )))
Chapter 39
Судный день. Часть два.
читать дальше
Йакон. Зал суда автоботского совета, четыре декацикла назад
Громоверец выслушивал зачитываемый ему перечень обвинений так же равнодушно, как слушал бы список своих достижений. Он всегда был сдержанным, и когда хвалили, и когда обвиняли. Создатель, бывало, говорил, что глядя на него можно подумать, что у него маска, а не лицевая пластина.
Больше всего его сейчас заботило то, как продержаться на ногах, не шатаясь. Его корпус превратился в сплошные обломки металла и обрывки проводки и ресурсы энергии были на исходе, но он не мог позволить своим ногам оступиться и тем более – упасть. Эту роскошь автоботы у него не отнимут, он им этого не позволит.
Братья по оружию назвали бы это честью воина-десептикона, но у него было для этого другое имя. То была его собственная гордость, которая имела отношение только к нему самому. А сейчас он подумал, не стоит ли назвать это упрямством. Его сейчас приговорят к смерти, а он думает только об этой шлаковой, бесполезной чести…
- Заключенный, хотите ли вы сказать что-либо в свою защиту?
Он поднял голову и посмотрел на меха старой модели, устремившего на него тяжелый взгляд - ископаемое из старого автоботского совета, может быть даже один из уцелевших после того нападения на здание сената, в котором Громовержец участвовал много тысяч ворн назад… Он как будто снова почувствовал запах чужого энергона, дразнивший его внутреннего убийцу и убеждавший, что другого пути не было.
Но он все-таки был; он никогда не был настолько слеп, чтобы это отрицать. Тогда, глядя как Скандалист и Деформер вырывают чужие искры с блеском в оптике, который мог означать только удовольствие, и тогда, когда его собственные руки горели от топлива его жертв, он ясно понял, что все это скоро станет постоянным спутником его новой жизни. Он видел эту черту и все предупреждающие знаки, но решил ее перейти. Это было его собственное решение.
Громовержец отрицательно покачал головой, надорванный кабель в его шее болезненно заискрил при этом движении. Конечно, ему было нечего сказать в свою защиту. О чем он может говорить? Что всего лишь сражался все эти пять тысяч ворн за дело в которое верил так же сильно, как и сомневался в нем? Что убийства в медицинском центре, нападение на здание сената и все, что было потом, делалось ради справедливости?
- Чьей справедливости…? – спросил он у себя самого. Окружавшая его автоботская охрана явно подумала, что он сошел с ума.
Все последующие слова слились для него в сплошной гул. Виновен… Решением трибунала… уничтожение… Он устал от всего. Эта предсказуемость раздражала так же, как и жгучая боль в каждой детали его корпуса. Почему бы автоботам просто его не отключить? Зачем разводить судебный процесс? По крайней мере десептиконский суд дал был ему право смерти в сражении. Но теперь даже честь умереть на поле боя не для него.
Он чувствовал окружавшую его ненависть, как ржавчину на умирающей планете, которой стал Кибертрон. Все, кто был в этой комнате, а в особенности Сыщик, смотрели на него как на преступника. И они были правы. Согласно их кодексу, и в особенности, их убеждениям, он был предателем, террористом, убийцей… те же самые преступления, которые сделали его преданным десептиконом.
Хотел бы он, чтобы его руки не были скованы, потому что ему сильно, очень сильно нужно было опереться на шлаковы поручни платформы… Он проклинал свой низкий энергетический уровень, но его слабость происходила не от этого. А от одного его поступка. Даже стоя одной ногой на свалке, он продолжал совершать одни и те же глупые ошибки.
- Моя казнь… хочу, чтобы ты ее видел.
Эти бесславные последние слова и других от него создатель больше не услышит. Именно отчаяние, вызванное этими словами заставило его яростно вырываться, когда автоботы схватили его за руки и потащили обратно в камеру. Если бы он мог побыть со своим отцом еще хоть один брим, только один… Но что бы он ему сказал? Что сожалеет? Словами не стереть целую жизнь, полную молчания и одиночества. Он уничтожил то единственное, что у него когда-то было, и никакими извинениями этого не искупить
Он уничтожил своего отца не единожды и продолжал его убивать даже в последние бримы своей жизни. Он всегда был глупым спарклингом, который никогда не делал ничего правильно.
Йакон, Автоботский Совет, зал суда, настоящее время.
Жизнь любит выкидывать разные шутки. Громовержец знал это очень хорошо, но все равно прищурил оптику, когда первым, что он увидел внутри злополучного здания Совета оказалась та самая злополучная платформа, на которой он стоял в качестве подсудимого не так уж много циклов назад.
Но я тогда не зашатался…
Он потряс головой, проклиная то извращенное чувство, которое называл честью. Кроме того, углубляться в сентиментальные воспоминания сейчас было некогда. Время текло безжалостно и неумолимо.
Он пнул металлическую панель, которую только что разбил выстрелом, чтобы попасть внутрь и быстро оглядел большой пустой зал.
- Где Оптимус Прайм? – спросил он, опуская Храповика на пол.
Храповик не ответил. Его корпус был здесь, но разум улетел далеко за бесконечные механомили, все еще в шоке от того, с чем не мог смириться.
Громовержец положил руку на плечо медика.
- Храповик, - сказал он спокойно, - ты должен отвести меня к Оптимусу. Это очень важно.
К его удивлению, Храповик отреагировал и посмотрел на него, правда, видеть разочарование в его оптике было очень больно.
- Просто уходи, Громовержец… Ты уже причинил нам достаточно вреда.
Громовержец намурился и сильнее сжал плечо Храповика. В его искре заструился хорошо знакомый гнев, и, как и тысячи раз прежде, обращен он был на одного-единственного меха - самого себя.
- Ты был добр ко мне, Храповик, с самого начала. Прошу тебя, поверь мне еще раз, всего один только раз…
- Десептикон, отпусти его и отойди,.
Громовержец отпустил Храповика и повернулся навстречу направленному на него пистолету. Неприятное подтверждение того, что жизнь любит шутить пришло, когда он увидел мрачное лицо Сыщика, смотревшего на него с тем же холодом в оптике, с каким он смотрел на него тогда, при оглашении смертного приговора. Может, смерть все-таки нашла его.
Громовержец сделал шаг назад и поднял руки, хотя знал, что любая демонстрация мирных намерений с его стороны в оптике Сыщика будет выглядеть такой же пустой, как и вся та ложь, которую он говорил. Сыщика нельзя было за это винить.
- Откуда ты знаешь? – просто спросил он.
- Я всегда об этом догадывался, - сказал Сыщик спокойнее, чем можно было ожидать исходя из ситуации. Но ведь это был Сыщик. – Правда, я позволил твоим действиям затмить мой разум. И в этом была моя ошибка.
В этом был весь Сыщик, он не станет его упрекать или обвинять. Он, должно быть, был одним из самых ярых автоботских пуристов и не собирался поддаваться гневу даже в самом крайнем случае.
- Мне нужно поговорить с Оптимусом.
- Эту привилегию ты утратил по собственной воле.
Руки Громовержца сжались в кулаки.
- Это вопрос жизни и смерти, Сыщик! Ты должен выслушать--
Боль появилась в тот же момент, кок он понял, что его речь оборвалась,. Но его вокалайзер все еще продолжал работать и когда желтый корпус пригвоздил его к стене, из него послышался приглушенный стон,
- Предатель! Шлаков предатель! – расслышал он среди звона врезавшихся в него кулаков. Он ожидал чего-то подобного, но все равно это было неприятно - Мы доверяли тебе… Я тебе доверял, шлак!
- Отойди, Мерцатель, - сказал Сыщик, бесстрастный, как обычно, - Мне надо его допросить.
- Допрашивай мой шлаков зад! Что еще ты хочешь услышать от этого куска дерьма, Сыщик? Еще больше лжи? – с этими словами Мерцатель так сильно врезал кулаком по средней секции Громовержцу, что тот упал на одно колено.
- У меня нет времени на--, - пинок по голове так жестоко сотряс его процессор, что на мгновение перед оптикой поплыли размытые круги. Когда зрение стабилизировалось, первым, что он увидел, был ствол пушки Мерцателя в механодюйме от его лица.
- Твое последнее слово, десептохлам!
- Мерцатель, опусти оружие. Я не буду повторять приказ дважды.
Мерцатель фыркнул.
- Почему? Из-за твоих правил? Ну нет, Сыщик! Разве этого шлакососа не приговорили к смерти на этой самом месте? Я просто привожу приговор в исполнение.
- Ни один приговор не может быть приведен в исполнение без соответствующего разрешения, и данный случай не исключение. Кроме того, Храповик сказал мне, что у нас есть более неотложные проблемы.
Мерцатель зарычал и заставил Громовержца встать, но его пушка ни на мгновение не отрывалась от лица сикера.
- Когда взорвется бомба, которую ты установил? – спросил Сыщик, переходя прямо к делу. Громовержец был признателен прямоте первого офицера автоботов. Разорвать десептиконского шпиона на кусочки можно и попозже.
- Она взорвется ровно через 1,8 брима. Не тратьте время и не пытайтесь пробраться к генератору. После запуска таймера остановить его уже невозможно. А то, что он запущен, я знаю наверняка, поскольку сам его включил.
- Бомба? Какая бомба? – сказал Мерцатель, встряхнув Громовержца.
Сыщик проигнорировал вопрос Мерцателя. Он вел себя так, как будто здесь были только он и Громовержец.
- Я проанализировал твое поведение в то время, когда ты выполнял свою шпионскую миссию и все твои действия логично следовали из поставленных целей. Но вот это, честно говоря, обработке не поддается.
- И не поддастся, так что не трать драгоценное время, пытаясь найти ответы. Все, что тебе нужно знать – это то, что вам нужно немедленно увести войска из Йакона. Мегатрон заманил вас в ловушку.
- Тааак! – прошипел Мерцатель, - Значит мы удерем из города и ты и остальной десептошлак одержите легкую победу? Я так не думаю!
Громовержец бросил на бывшего друга яростный взгляд.
- Ваше поражение – это вещь определенная! А иначе, почему ты находишься здесь, а не сражаешься на улицах города, который вы уже потеряли? Десептиконы вынудили вас отступить и прямо сейчас, по приказу Оптимуса, вы стягиваете остатки отрядов в это место, резиденцию бывшего кибертронского режима? Разве я не прав?
- Ты мертв, вот ты кто! – выругался Мерцатель, врезав кулаком по средней секции Громовержца так сильно, что он согнулся.
- Допустим, твои предположения верны, - продолжил Сыщик, снова как будто не замечая, что его врага жестоко избивают, - но зачем тогда ты сюда пришел? Я не настолько слепой, чтобы не заметить, что ты не стал убивать Храповика, но на это, как и на все, что ты делал на Арке до этого, у тебя, должно быть, есть свои собственные мотивы.
Громовержец заколебался. Это была чистейшая правда. Ни один его поступок, и даже те, которые были продиктованы его чувством чести, не были свободны от себялюбия, а этот акт искупления - в особенности.
- Я этого не отрицаю. Но в данном случае выгода будет обоюдной. Вы можете потерять город или проиграть войну. Выбирайте.
Сыщик ничего не ответил, что было явно хорошим знаком. Даже серьезный – и какой-то печальный – взгляд, которым наградил его Мерцатель, показал, насколько глубоко поразили их его слова. Когда Мерцатель снова ударил его кулаком в лицо, это было продиктовано не только злостью.
Громовержец пошатнулся, но удержался на ногах, его руки схватились за поручни платформы.
- Почему? – с болью в голосе сказал тот самый бот, который хлопал его по плечу всего пару циклов назад. – Зачем ты это сделал?
- Я – десептикон, - просто ответил он.
Мерцатель схватил его за шею.
- Ага, вижу… грязный, вероломный десептиконский хлам…
Громовержец нахмурился и оттолкнул от себя руки Мерцателя.
- Я кибертронский воин, так же как и ты! То, что я думаю по-другому, не делает меня чудовищем! И лучше убери от меня свои руки, иначе в следующий раз я тебе отвечу!
Мерцатель снова поднял свою пушку.
- Как ты -
- ХВАТИТ.
То, что одного только появления Оптимуса становится достаточно, чтобы прекратить споры среди его автоботов, стало ясно в тот самый момент, когда он вошел в громадный зал бывшего автоботского суда. Какая-то аура величия окружала его, несмотря на многочисленные раны, испещрявшие корпус. Громовержец распознал в некоторых из них следы от пушки Мегатрона.
- Говори, - сказал Оптимус, обращаясь к Громовержцу, - твои прежние слова были ложью сказанной нам на погибель. Что ты можешь сказать нам теперь, когда твое предательство раскрыто?
Оптимус не застрелил его на месте, но нельзя сказать, чтобы это был хороший знак. Потом Громовержец понял. Оптимус уже смирился с поражением и потерей Йакона, столицы автоботов. Если бы это был Мегарон, он продолжал бы удерживать свою столицу до самого конца, сколько бы солдат при этом не погибло. Но Оптимус предпочел отступить, чтобы сохранить жизни своих воинов, перегруппироваться в другом месте и продолжить сражаться.
Он знал, что Оптимус не будет выражать свое недовольство путем насилия, даже после той чудовищной шарады, которую создал Громовержец насмехаясь над самыми принципами автоботского кода чести - своего собственного кода. Возможно, именно поэтому ему сейчас было так больно, хотя Громовержец знал, что сожаления вызваны не строчками кода, называемыми этикой.
- Я пришел сказать одну вещь, которую не сказал вам, когда вы дали мне убежище, которого я не заслуживал, - сказал Громовержец, нажатием кнопки на запястье активируя голограмму Йакона. Как он и ожидал, на него тут же нацелились дула пушек. Его лживые слова встретили с открытыми объятиями, а теперь, когда он собирался сказать правду, его приветствовали только пушки.
- Автоботы, опустить оружие, - сказа Оптимус, пристально разглядывая светящиеся точки на голограмме. Мерцатель и Сыщик с неохотой выполнили приказ.
Громовержец с облегчением посмотрел на виртуальную карту, прячась за ней от направленных на него недружелюбных взглядов.
- Мегатрон заманил вас в ловушку. Все бои за последний цикл – это отвлекающий маневр, проведенный специально для того, чтобы заставить вас отступить и затем раздавить, когда вы соберете отряды в одном месте.
- Мегатрон смог заставить нас отступить только потому, что у него была информация, которую ты у нас украл, - с гневом сказал Мерцатель. – Этот бой был проигран еще не начавшись!
Продолжать обсуждать это утверждение Громовержец желанием не горел.
- Проигранный бой – это еще не проигранная война. Если вы сейчас сможете выбраться отсюда, вы потерпите только минимальные потери и сохраните основные силы, несмотря на потерю столицы.
- Минимальные потери? – выругался Мерцатель, - наши братья убиты, ты бездушный глюк. Но, конечно, какая тебе разница?
- В любой битве есть убитые, - холодно сказал Громовержец, стараясь не замечать болезненный укол под грудными пластинами, - но главную трагедию можно предотвратить. Вы можете уйти в Альтигекс через систему подуровней.
- Ага… и станем при этом легкой мишенью для десептиконов. Ты думаешь, мы такие глупые? Ты ведь сам скормил Мегатрону все данные о Йаконе и всех путях эвакуации!
Громовержец посмотрел на Мерцателя.
- Мегатрону ничего неизвестно о скрытом подуровне в этой зоне. Я постарался, чтобы он об этом не узнал.
- То, что ты утаил часть украденной из Телетрона информации говорит только о том, как хладнокровно ты выполнял свою шпионскую миссию, - сказал Оптимус, - игра, которую ты начал, не просто опасна, она дьявольская, Громовержец. Почему ты решил нас предупредить?
Дрожащие руки Громовержца сжались в кулаки.
- Потому что… потому что это бесчестно! Десептиконы выкованы для битвы, а не для бойни… Победа через предательство – это не победа.
Прайм некоторое время молчал. Громовержец знал, какими пустыми прозвучали его слова, но все что у него сейчас было – это правда и стыд.
- Мегатрон уничтожит тебя за это.
Громовержец сузил оптику.
- Возможно… но по-другому поступить я не могу. Я уже достаточно себя обесчестил.
Оптимус кивнул.
- Пусть будет так. Я получил сообщение от Гонщика, подтверждающее, что бомба в главном генераторе взорвется ровно через полбрима и что остановить ее невозможно. Мы используем отключение систем защиты для того, чтобы эвакуировать город.
Оптимус отдал Сыщику несколько указаний, касающихся объединения отрядов и снова повернулся к Громовержцу.
- В будущем мы снова встретимся, Громовержец, и встретимся как враги. Таково было твое решение и тебе придется столкнуться с его последствиями.
Громовержец медленно кивнул, проклятое слова «враг» ранило его больше, чем любой смертный приговор. Он глядел, как небольшая группа автоботов уходит из этого места, древнего Зала Суда Совета автоботов, оставляя его пустым навсегда.
- Сотри эти знаки со своих крыльев, ты их не заслуживаешь, - сказал ему Мерцатель, прежде чем уйти, - мы еще встретимся, десептикон, и когда это время придет, сражайся как воин, а не как предатель.
Ответа Мерцатель дожидаться не стал. Возможно, он был бы для него слишком болезненным.
Но труднее всего было оказаться лицом к лицу с последним из уходивших. Громовержец не ждал от Храповика ничего, кроме негодования, но когда их взгляды встретились, он с удивлением обнаружил в его оптике и нечто другое.
- Ставя бомбу, ты знал, что она превратит Йакон в мертвый город, и что вызванное ею отключение энергии даст нам возможность уйти через этот подуровень… Похоже, я начинаю понимать, как работает твоя честь, Громовержец, и как ты служишь своему делу.
- Ты был прав, - сказал сикер после паузы.
Храповик нахмурился.
- О чем ты?
- Я не притворялся… не все время.
- Знаю, - сказал Храповик, протягивая ему руку, - и поверь мне, я на самом деле желаю тебе добра. Надеюсь, ты переживешь гнев Мегатрона и дашь себе шанс измениться. Вернуться к прежней слепоте у тебя уже не получится.
Громовержец крепко пожал руку Храповика.
- Для медика ты очень наблюдателен.
Храповик задержал его руку в своей, серьезно глядя на него.
- Тогда, удачи. Может, мы встретимся при других обстоятельствах.
Громовержец кивнул, понимая, что Храповик - это меха, который будет оставаться преданным другом, пока его искра не погаснет. Он хотел бы сказать ему, как благодарен за помощь и советы, но слова застряли в вокалайзере. По крайней мере, он надеялся, что автобот это почувствует.
И Громовержец остался один, глядя на собственную тень как на напоминание о том, что он борется не со злобным двойником. Как бы ни противоречивы были его решения и поступки, они были его собственными. Он сломал свою судьбу еще тогда, после создания, и сейчас он сделал то же самое, предав сторону, что заставила его вонзить кинжал в спину тем, кто протянул ему руку помощи, своим сородичам. Он был двойным предателем, изгоем, повисшим между двумя фракциями, не признающими никаких оттенков серого.
Когда все вокруг погасло, он оперся о поручни платформы.
Йакон, славная столица автоботов, мертв. Его здания уцелели, но будут стоять, полностью лишенные света и энергии.
Как и последние его сыны.
Громовержец спрятал лицо в руках. Еще никогда в жизни он не ощущал себя таким одиноким.
Окончание следует…
Да, вот эти слова – «окончание следует», означают, что в этой истории осталась одна-единственная последняя глава. Вы знаете, что она была не дописана, но автор дописала ее буквально сегодня ночью. Потому что я рассказала ей о русских читателях, читающих перевод и попросила дописать главу побыстрее, чтобы они получили ее в следующий понедельник.
Слава Тайпан!
@темы: Изгой
-
-
01.08.2011 в 18:25finally! заядлым читателям можно передохнУть и набираться терпения и надежд на триквел X))
-
-
01.08.2011 в 18:39-
-
01.08.2011 в 18:49-
-
01.08.2011 в 20:17-
-
01.08.2011 в 20:29ну бум надеяться, что недельки две ))
-
-
01.08.2011 в 20:51Мя подожду..
-
-
01.08.2011 в 22:07И правильно!) Спойлеры - зло)